Капитан Ульдемир. Властелин [сборник Литрес] - Владимир Дмитриевич Михайлов

раздвигались, исчезали неразличимо, а другой свет возникал, бил сквозь закрытые, как оказалось, веки – сильный, белый, безжалостный, неровный, пятнистый какой-то, свет извне, свет мира. Когда-то уже было так. Когда рождался?.. И он, свет этот, хотя и по-своему, не голосом, диктовал, приказывал: «Встань. Встань. Иди».

Тогда он медленно, словно штангу поднимая всеми силами, открыл глаза.

То, что он увидел, было рядом, на расстоянии метров до двух; дальше все расплывалось, раскачивалось, перемежалось, словно разные краски были брошены в воду одновременно и медленно распространялись в ней, перемешиваясь. Тут рядом был человек – один человек; и какое-то ощущение недавнего, сиюминутного присутствия второго, но этого другого уже не было видно – он удалился, наверное, то ли совсем, то ли за пределы двухметрового четко очерченного круга видимости. Тот человек, что находился здесь, стоял рядом и сверху вниз смотрел на лежащего, а тот на стоящего – снизу вверх; встретился глазами и снова закрыл свои, потому что смотреть вверх было утомительно. Закрыл лишь на миг, правда: что-то толкнуло изнутри и приказало: «Открой». Он послушно открыл. Стоявший по-прежнему глядел на него, чуть улыбаясь – не насмешливо, а доброжелательно и удовлетворенно, как смотрит мастер на завершенный свой труд. На этот раз лежащий, обходя встречный взгляд, прикоснулся глазами к чужому лицу – худому, четкому, немолодому, но полному сил и воли, так что определение «старый» тут никак не подошло бы. Слова быстро возвращались в память, и теперь лежавший знал, что такое «молодой», что – «старый», и многие другие слова и их значение.

– Сядь, – сказал стоявший сильный человек. – Ты можешь. Достанет сил. Не прислушивайся к сомнениям. Сядь. Ты забыл немного, как это делается. Но вспомни. Садись…

Забыл, и в самом деле. И неимоверная, припечатавшая его к ложу сила тоже мешала. Он хотел было попросить, чтобы тяжесть убрали. Но вдруг как-то сразу понял, что тяжесть эта – он сам, его тело, плоть и кровь, мускулы и кости. А как только лежавший понял, что это – тело, так сразу вспомнил и как действуют им, как садятся и даже, пожалуй, как встают. Он захотел сесть – и вдруг на самом деле приподнялся, и сел, и, уже непроизвольно, улыбнулся чуть виновато, словно смущаясь своей слабости.

– Хорошо, – сказал стоявший. – У тебя все хорошо. Кто ты?

– Я? – Вопрос немного удивил его, тут все было вроде бы ясно. – Я – это я.

– Ну а ты – кто такой?

Да, правильно, был в этом вопросе некоторый смысл. Он ведь должен был кем-то быть, иначе все получалось слишком неопределенно.

– Вспомнил! Я – Ульдемир!

И сразу же все встало на свои места. Он рывком сбросил ноги на пол. Мир колыхнулся, но устоял. Ульдемир осмотрелся, нелегко, как чужую, поворачивая голову.

– Где я? Что было? И где… все?

Маленькая заминка произошла в сознании, когда возникал этот третий вопрос. Сначала получалось по-другому: где она? И лишь что-то непонятное заставило его сперва спросить обо всех.

Стоявший кивнул, как учитель, подтверждающий правильность ответа.

– Можешь звать меня Мастером.

Это было сейчас не так-то и важно для Ульдемира, и он только машинально кивнул.

– Что с нами случилось?

– Катастрофа.

Слово больно ужалило Ульдемира, вкус его был горько-соленым. Слово источало стыд и обиду. С ним не хотелось соглашаться.

– У нас все было в порядке!

– Вы ни в чем не виноваты.

– Пространство было чистым и спокойным!

– Да. То есть то в пространстве, что вы способны воспринимать.

Это могло показаться вызовом – или приглашением к вопросам. Но Ульдемир не стал отвлекаться.

– Корабль был совершенно исправен!

– Справедливо, Ульдемир.

– Что же произошло?

– То, что не зависело от вас. Так ли уж это важно? – Мастер подумал. – Некогда вы не знали о микробах. Воздух казался чистым. Но люди заболевали. И гибли…

– Как нас спасли? Ведь вблизи никого не было.

– Это оказалось нелегко. Однако вот ты сидишь и говоришь со мной.

– Я. А другие?

– С ними тоже благополучно.

– Все живы?

Мастер помолчал, словно раздумывая.

– Ты увидишь.

– Я спрашиваю: все?

– Я ведь не знаю, сколько вас было.

Да, конечно: откуда ему знать? Кстати, а кто он вообще такой, этот Мастер? Откуда взялся? Что это за мир? Как они успели?.. Вопросы нахлынули вдруг, словно плотина рухнула под мягким и неодолимым напором. Но это – ладно, сейчас не это самое главное.

– Сколько нас было?

Он стал считать, вспоминая имена. Они выскакивали в памяти в нужном порядке, словно кто-то нажимал на клавиши. Уве-Йорген. Георгий. Рука. Питек. Астролида… Как-то получилось, что она назвалась тогда, когда подошла ее очередь по судовой роли, хотя она-то была в памяти все время; она, а не имя. Имя всплыло сейчас. Значит, пять. И четверо ученых. Девять? Так получалось. Но было в цифре какое-то несоответствие. Незавершенность. Ульдемир сосредоточился, но не вспомнил. Значит, все же девять.

– Девять человек.

– В таком случае все.

Ульдемир перевел дыхание.

– Все живы?

– Да. Хотя, – Мастер предварил новый вопрос, – увидеться вы сможете не сразу. Ты еще слаб, да и они тоже. Немного придите в себя. Тогда.

– Спасибо, Мастер.

– У нас говорят: тепла тебе.

– Вот как? Забавно… У вас, наверное, стоят холода?.. Тепла тебе, Мастер. Вы оказались рядом в самое время. Тепла тебе. Так где же мы? На корабле? Это ваш корабль? Я и правда еще не пришел в себя как следует: тебя вижу четко, а дальше какой-то туман. Откуда вы? Куда летите? Экспедиция? И… – Ульдемир вдруг запнулся. – Как можем мы понимать друг друга? Вы тоже – потомки Земли? Древних переселенцев? Конечно же! Ты – человек, как я, как все мы…

– Да, Ульдемир, все мы – люди. Потомки ли мы Земли? Вряд ли. Скорее можно было сказать наоборот… Но все мы – люди и поэтому понимаем друг друга.

– Но ты говоришь на языке Земли! Именно говоришь!

– А хочешь – поговорим по-русски?

– Откуда ты знаешь?

Мастер поглядел чуть насмешливо:

– У меня способности к языкам.

Это вдруг показалось смешным Ульдемиру, страшно смешным, ну просто до невозможности! Он захохотал – все сильнее, резче, громче, не мог уже остановиться, это истерика была, смехом исходил, исторгался из Ульдемира ужас, тяжесть, отупляющая непостижимость случившегося… Мастер ждал, глядя на него, пока Ульдемир не перестал наконец смеяться, утомившись.

– Можешь снова лечь. Набирайся сил. Потом, когда отдохнешь, проверь все.

– Что проверить?

– Себя самого.

– Опять смешно. Что мне в себе проверять? Биографию? Чистоту помыслов?

– Самого себя. Все ли хорошо и правильно. Все ли действует так, как надо.

– Э?..

– Ты полагаешь, что вот таким и был после взрыва? Целым и невредимым?

Ульдемир медленно поднял перед собой ладонь и долго,